Автор: Якинэко ( Miriadka)
Бета: Iren. (её же сюжет и план!)
Размер: миди, 10,6 тыс. слов
Пейринг/Персонажи: Наоэ Наги/Такатори Мамору; фоном Кроуфорд/Шульдих/спойлерФудзимия Ран (Ая)
Категория: джен, слэш
Жанр: повседневность, AU, missing scene
Рейтинг: R
Краткое содержание: Ещё одна история о том, как Наоэ Наги начал работать телохранителем у Такатори Мамору.
Примечание: написано на Вайсс-марафон 2015 под ником Miriadka.
Размещение: запрещено без разрешения автора
читать дальше
Глава 1
Числа, суеверия и дурные предчувствия
Числа, суеверия и дурные предчувствия
Было четвёртое сентября — лето в этом году слишком задержалось в Токио, столбик термометра никак не хотел спускаться ниже тридцати градусов по Цельсию, но календарь утверждал, что началась осень, и Наги предпочитал ориентироваться на привычный ход вещей. Обыденности вообще помогали ему справляться со сложными сторонами своего дара, телекинеза, который требовалось держать под контролем постоянно, во время сна и бодрствования. Каждодневные привычки, которым Наги следовал изо дня в день, позволяли существовать ему в уютном и привычном мирке. Например, Наги предпочитал один и тот же завтрак — в определённое время. Ещё у него был особый «ритуал» одевания — одежда в определённой последовательности вылетала из шкафа, подчиняясь его мысленным приказам. Сперва надеть левый носок, потом — правый, сперва — левую туфлю, затем — правую. Выходить из комнаты следовало, ступив за порог правой ногой. Да, это попахивало неврастенией, дурацкие привычки рождали подчас неврозы, но они были прямым следствием самоконтроля, который был необходим при сдерживании телекинеза. А ещё Наги обращал внимание на числа. Он вовсе не хотел становиться суеверным, ведь суеверия раздражали, заставляли нервничать и переживать из-за ерунды. А нервы — не то, что Наги мог себе позволить. Только не с телекинезом за пазухой. Но увы, числа регулярно портили ему жизнь. Почему-то именно четвёртого числа Кроуфорд решил объявить Наги о том, что он нашёл для него работу.
В апреле он повстречался с Тот. Знакомиться с девушкой в четвёртом месяце года — что может быть глупее. И тем не менее, он влюбился. Точнее, решил, что влюбился. Жизнь показала, что Наги ошибся — он понял это лишь когда повзрослел. И всё равно время, проведённое с Тот, было... хорошим. Впрочем, юношеская влюблённость прошла, и теперь они с Тот более не общались.
Шварц было четверо, но это никто бы не посчитал плохим знаком. Наоборот, они несли смерть всем своим врагам, — вместе они были сильны. Но когда Фарфарелло встретил свою ведьму Салли и решил выйти из игры, их осталось трое; Шварц ослабли. С тех пор «три» тоже превратилось в несчастливое число... Ведь всё пошло кувырком. Кроуфорд говорил о каких-то плохих предзнаменованиях и даже углядел в будущем, что для стабилизации цели и получения положительных результатов Наги будет лучше поручить работать на стороне, отдельно от них с Шульдихом. И вот сегодня Кроуфорд заявил, что они едут на переговоры с его новым работодателем... Наги избегал слова «хозяин». После Старейшин и Такатори у него никогда не будет хозяев, Кроуфорд обещал...
Вот как после такого не станешь суеверным, если определёнными числами оказываются отмечены самые неприятные события в его жизни?
Итак, Кроуфорд сказал...
***
— Поначалу вы не сработаетесь.
Наги тут же захотелось спросить, какого чёрта тогда он ведёт его на встречу с человеком, отношения с которым у него сложатся плохо. Неужели нельзя использовать предвидение и отыскать того, с кем работать ему будет легко?! Но Наги привык доверять Кроуфорду, а потому промолчал и только кивнул.
— Да. Не сработаетесь, — повторил Кроуфорд с особым смаком. — У вас будут сложности.
— Такие же, как у вас с Шульдихом? — рискнул уточнить Наги. На самом деле, ему было уже любопытно. Слегка.
— Пожалуй что так, — задумчиво произнёс Кроуфорд, склонив голову к плечу. — Наги, ты ведь знаешь, что иногда не следует говорить о видениях, если хочешь, чтобы они сбылись...
Наги вздохнул. Кроуфорд что-то увидел в его будущем, и шансы на успех были мизерны настолько, что сам пророк боялся спугнуть это будущее.
— Я понял, — Наги опять кивнул, смиряясь. — Я не хочу знать подробности.
— Тогда пойдём.
***
Когда они с Кроуфордом вышли из такси в западной части Синдзюку и вошли в вестибюль «Такатори Групп», любопытство Наги было частично удовлетворено. Он понял, что работать ему предстоит на бывшего Вайсс.
Странно, что за судьба у него такая, вечно служить то одному, то другому Такатори? Интересно, а «два» — это тоже несчастливое число?
Он помнил младшего Такатори. Точнее, тогда тот ещё был Цукиёно Оми, щуплым мальчишкой с дротиками и арбалетом. Он раздражал. В нём всегда ощущалось движение, даже когда он просто стоял на месте. Подчас Наги мог почувствовать, что будет делать человек: когда тот шевельнёт рукой или ногой, например. Наги улавливал мельчайшие напряжения мышц и связок и прогнозировал таким образом его действия. С Цукиёно Оми подобный фокус проходил не всегда. Слишком тот был напряжён на миссиях, слишком большой потенциал движения несло в себе его тело. Он был раздражающе непредсказуем и... И что теперь? Он будет его начальником? Вот он, правда?
Наги больше не решался задавать вопросы Кроуфорду. Но внутри весь кипел от нехватки информации.
***
Присутствие цветочника Оми тяготило Мамору. Обычно Мамору Такатори был собран и деловит, знал своё место и знал, что от него требуется — впервые с тех пор, как прошла его амнезия. Он мог принимать жёсткие и быстрые решения, которые были на пользу семейному бизнесу — уроки и советы консультантов деда не прошли даром. Но иногда совершенно неожиданно Мамору мог задуматься о каких-то посторонних вещах и превратиться в скромного и наивного Цукиёно Оми. Вспомнить о временах Вайсс. Сосредоточится на сегодняшних событиях становилось сложнее, но Мамору замечал, что «Оми» появляется лишь в те моменты, когда работа была слишком напряжённой, когда он нервничал или переживал. Сейчас как раз был такой момент. Сложности с дедом, странные гости в поместье, странные действия консультантов. Почему-то сдавался в аренду участок земли у побережья по баснословной цене. Почему-то деньги, полученные с аренды, переводились на счёт в иностранном банке. А ещё Мамору слышал о договоре с подрядчиками. Что собирались строить на том участке? Когда Мамору попытался разузнать обо всём, его просто отстранили от информации о сделках с этими людьми. Прямым распоряжением деда.
И вот теперь он сидел в комнате отдыха, смотрел в окно и вспоминал о временах Вайсс.
Отражение Кроуфорда в стекле в первые секунды показалось ему фантазией из прошлого. Мамору развернулся и вскинул голову вверх, глядя в глаза настоящему Кроуфорду, хищно улыбающемуся, глядящему на него сквозь очки.
Мамору пришлось себе напомнить, что Шварц тогда, в музее, действовали, преследуя собственные интересы, которые шли вразрез с указаниями Эсцет. Заставил себя вспомнить, что после того сражения Шварц исчезли, и Вайсс получали только упоминания об их деятельности. Кажется, Японию они вскоре покинули... И вот здесь Кроуфорд.
Первым побуждением было вскочить и метнуть в лидера Шварц дротики с нервно-паралитическим ядом. Со времён, когда Мамору был цветочником Оми, у него осталась привычка: теперь в рукавах пиджака он всегда носил с собой несколько дротиков. Впрочем, прежде чем нападать на противника, следовало его изучить, чтобы предугадать ответные действия. Руководства консультантов деда действовали одинаково хорошо в бизнесе и в драке. Например, в «Такатори Групп» никогда сразу не начинали перекупку бизнеса у конкурентов, сперва всегда наблюдали пару лет, как те ведут себя в деловом мире, какие заключают сделки, с какими организациями сотрудничают. Наблюдай за противником, узнавай его слабости, и, вероятнее всего, сыграв на его недостатках или на недостатках его соратников, ты сможешь победить в войне.
Поэтому Мамору заставил себя сидеть спокойно и ждать, хотя инстинкты Оми орали: беги! борись! делай что-нибудь!
Скорее всего, дротики не помогли бы. Как бороться с тем, кто знает наперёд каждый твой шаг? Как бороться с оракулом?
А потом Мамору заметил у выхода телекинетика Шварц. Постарался сохранить спокойное выражение на лице, хотя понял, что убежать или вызвать охрану не удастся. Наоэ Наги вытянул вперёд руку, и в дальнем углу комнаты под самым потолком раздался тихий хлопок. Камера? Мамору и не знал, что там есть — была — камера.
Только после этого Кроуфорд начал говорить.
***
— Господин Такатори, у меня для вас есть деловое предложение.
Он сел в кресло напротив Мамору. Теперь их разделяла ровная поверхность низкого журнального столика. Не сказать, что это была достаточная защита, но Мамору иррационально ощутил себя свободнее. Кроуфорд откинулся в кресле поглубже, закинул ногу на ногу, принял расслабленную позу. Как всегда, он выглядел блестяще. Раньше Оми посчитал бы подобный вид за позёрство: отглаженные брюки, начищенные ботинки, идеально подобранный к костюму галстук. Теперь Мамору привык к тому, что безупречный внешний вид — это та норма, которой нужно следовать, чтобы выгодно подать себя при встречах с партнёрами и конкурентами.
Телекинетик тоже был одет в костюм. Но Мамору не старался разглядеть его в подробностях, сосредотачивая на Кроуфорде всё своё внимание. Всегда нужно быть настороже перед главной угрозой. А главным здесь был именно Кроуфорд.
— И что же? Я обязан буду ваше деловое предложение принять? — поинтересовался Мамору, иронично выгнув бровь.
Глупо говорить «нет», когда на тебя надвигается цунами. Силы слишком неравны.
— Только когда изучите все материалы. Поверьте, вам не захочется иного, — ответил Кроуфорд и достал из кармана пиджака компьютерный диск.
Он выложил его на середину стола.
— Что здесь? — Мамору не спешил прикасаться к диску. Тонкая прозрачная коробочка так и осталась сиротливо лежать на полированной столешнице.
— Доказательства того, что ваш дед связан с Эсцет, организацией, ответственной за гибель многих невинных людей и занимающейся...
— Я в курсе, кто такие Эсцет! — перебил его Мамору.
Нахлынула паника. Он никогда не срывался при переговорах. Держал себя в руках. Но упоминание об Эсцет подействовало, как хорошая пощёчина. Мамору задрожал от бешенства, от ярости. Неужели его собственный дед?.. Малейшее упоминание о том, что раньше Эсцет были связаны с семьёй Такатори, казалось Мамору оскорбительным и унизительным. И теперь ему говорят, что дед тоже... Мамору ощутил стыд, ощутил, как горячая краска ползёт по щекам, заливая шею и уши.
— Это правда? — спросил Мамору, хотя уже и сам понимал: да, правда. Головоломка сложилась. Те иностранные гости и аренда земельного участка. А до этого — странное исчезновение главы конкурирующей компании. Большие отчисления на иностранные счета — через подставные фирмы, конечно. В «Такатори Групп» был целый отдел, который занимался переводами средств... А, на самом деле, фактически — отмыванием денег.
— Мы хотим уничтожить Эсцет, — сурово сказал Кроуфорд, сделав вид, будто не видит состояния Мамору. — Все действия Шварц были направлены на это всегда. Вы ведь помните события в музее.
Мамору слабо кивнул, не сводя глаз с диска.
— С тех пор ничего не изменилось. У этой гидры много голов, и мы пытаемся отсечь их как можно больше.
— И что вы хотите, чтобы я сделал? Зачем явились ко мне с этими доказательствами? Чтобы я пошёл и убил своего деда? Сохранил честь семьи? Решать проблемы чужими руками — отличная идея...
— Нет, господин Такатори. Нет, вы ошибаетесь.
Мамору посмотрел Кроуфорду в глаза.
— Тогда зачем...
— Мы ещё не готовы. И вы ещё не готовы, если хотите знать моё мнение. На самом деле, нужно выждать некоторое время, дождаться благоприятного момента. Пока что мы просто предоставили вам информацию. Я буду надеяться на сотрудничество с вами...
— Не думаю, что от сотрудничества со мной вам будет польза, — пробормотал Мамору. Честность за честность. — Глава «Такатори Групп» держит управление компании в своих руках, и я мало что могу без его ведома...
— На этот случай у меня есть для вас предложение, — ничуть не расстроившись, ответил Кроуфорд.
Похоже, у этого человека на любой случай жизни есть план. Мамору решил послушать.
— Я прекрасно понимаю, что, ознакомившись с нашей информацией, вы уже не будете в безопасности. Поэтому...
— Поэтому — что?
Кроуфорд покосился на своего телекинетика. Тот прошёл вперёд и остановился возле стола.
— Поэтому я бы рекомендовал вам окружить себя соратниками и единомышленниками. Пусть поддерживают вас, проводят свои расследования и зачистки...
— Вы о Вайсс? Вы хотите, чтобы я воскресил Вайсс? — голос Мамору — или Оми? — прозвучал тоскливо. — Неужели, вы думаете, мне позволят...
— Это уже будет вашей задачей — убедить Такатори Сайдзё в необходимости создания группы людей с особыми талантами. Предполагаю, что дед одобрит вашу инициативу, посчитав её знаком того, что наследнику нужно дать больше свободы и власти.
Мамору скривился: не в бровь, а в глаз, дед не единожды сетовал, что наследнику не хватает руководящей черты в характере, — черты, которая позволила его сыновьям добиться уважаемых постов и тем самым поднять семью на высокий социальный статус в обществе...
— Когда в организации будут появляться новые люди, никто не удивится тому, что у вас появится личный телохранитель...
— Какой ещё телохранитель? — переспросил Мамору. Кажется, он потерял нить разговора.
— Я говорил о Наги, — Кроуфорд ничуть не смутился того, что его перебили. — В этом и состоит моё предложение, господин Мамору. Я предлагаю вам взять Наги к себе. Телохранителем.
Мамору пару раз раскрыл рот, пытаясь что-нибудь сказать, но голос почему-то ему отказывал. Наконец он смог выдавить из себя хилое:
— Я должен подумать.
— Ни в коем случае не хотелось бы на вас давить, господин Мамору, — елейным голосом ответил Кроуфорд, — но дело в том, что, передав вам эту информацию, — он кивнул на диск, о котором Мамору уже позабыл, — мы подвергаем вас смертельной опасности. Наблюдатели вашего деда — или те люди, которые за ним наблюдают, не суть важно, — могли заметить, что мы входили в это здание. Увы, с тех пор, как мы устранили своих хозяев, о Шварц ходит дурная слава. Боюсь, как бы своим посещением я не поставил вас под удар...
Кроуфорду хватило порядочности добавить в голос немного вины, но глаза его не умели лгать, глаза его торжествовали. Мамору отвернулся, посмотрел на компьютерный диск и на Наоэ Наги, который шёл в комплекте с информацией Кроуфорда.
— Значит, телохранитель? — спросил он сухо, глядя на Наги.
— Прошу, пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — ответил Наги, глубоко поклонившись.
У Мамору дёрнулась бровь. Сперва лидер Шварц начал называть его «господин Мамору» — с чего бы такое панибратство? Теперь их телекинетик играет с ним в традиционную вежливость. Будто бы Мамору не помнил этого мальчишку по тем миссиям, на которых происходили столкновения Вайсс со Шварц. У него было дурное предчувствие. Очень. Ничего не получится.
***
Поначалу они не сработаются. Но после...
Кроуфорд предвидел слишком много вариантов будущего. Пока что всё двигалось по наиболее желательному пути развития событий. Что будет дальше, покажет время.
Глава 2
Серые дни, разноцветные ночи
Серые дни, разноцветные ночи
До недавнего времени в мире Мамору существовало только два цвета, и жизнь его была ясна и понятна. Чёрное и белое, враги и друзья. Мальчишке с амнезией особенно удобно было мыслить в монохроме. Всех тех, кто стоял за добро, он видел в белом цвете, тех, кто вершил зло, — в чёрном. Потом, когда он ещё был Оми Цукиёно, в его мире начал появляться серый. Ещё не настоящий цвет, а что-то, состоящее из полутонов. Брат, который его избивал — он плохой или хороший? Персия, который старался сделать мир чище, и потому приказывал Вайсс убивать, — так ли он бел, каким хотел казаться? И, наконец, сам Оми. Он-то какого цвета?
Потом всё смешалось. Друзья оставляли его, он сам оставлял друзей, на горизонте появился дедушка, вожделенная семья, и будущее — совсем иное, чем то, которое виделось мальчишке-цветочнику Оми Цукиёно, — раскрылось перед ним. Мамору ухватился за него обеими руками, потянулся к нему — и жизнь его заиграла совсем новыми красками. Так казалось поначалу. На самом деле, на деления по цветам у Мамору просто не хватало времени. Деловые партнёры, коллеги, конкуренты, неожиданно встававшие на их сторону — все они ходили, окрашенные в серое, не чернея, но и не белея окончательно. Ведь предать мог каждый и в любой момент, такая уж сложная игра этот Бизнес, игра со множеством реверансов, улыбок и кинжалов в спину...
И тут, как гром среди ясного неба — появление Кроуфорда и Наоэ Наги. Вот уж кто чёрным мелькал в воспоминаниях Мамору, так это Шварц. И... Всё перевернулось с ног на голову. Кроуфорд потянул за собой его прошлое, напомнил об Эсцет, раскрыл глаза на тех, с кем работал его дед, заставил — буквально силой заставил! — взять Наоэ к себе в телохранители... На самом деле, Мамору подозревал, что Наги шпионит за ним для Кроуфорда, правда не мог понять, как тот отсылает ему отчёты. Он ведь должен как-то держать связь со своим лидером? Но Мамору, хотя и пытался, не мог отследить ни телефонных звонков Наоэ (как будто тому вообще не с кем было общаться в огромном Токио), ни электронных сообщений. Впрочем, наверняка Наоэ мог бы переговариваться мысленно с телепатом Шульдихом, но тогда в чём смысл присутствия телекинетика рядом с Мамору? Не проще ли Шульдиху подключиться к мозгу Мамору напрямую, чтобы получить информацию из первых рук?
В общем, даже если отставить в сторону панические подозрения и самые невероятные догадки, можно было сказать, что Мамору был обескуражен и по многим пунктам сразу.
***
Тайфуны налетели на Токио внезапно. Ещё вчера стояла летняя жара, а уже сегодня ливни и ветры пригибали к земле деревья и рвали линии электропередач. Солнце показывалось лишь на горизонте в редкие вечерние часы, когда шквальный ветер и дождь стихали, и небо наконец-то стало выглядеть по-осеннему высоким.
Перед Мамору стояла проблема доверия.
Наивный цветочник Цукиёно Оми остался в прошлом — ну, хорошо, в прошлом он тоже не был совсем уж наивным, ибо после обучения у Персии научился разбираться в тонкостях человеческий психологии и причинно-следственных связях. Вряд ли наивному человеку по плечу было спланировать ход операции или определить, где могут быть размещены ловушки в системе безопасности... Просто в то время Цукиёно Оми мог позволить себе немного побыть беззаботным и доверчивым подростком. Когда ходил в школу и общался с одноклассниками. Когда продавал в магазине цветы. Теперешний он, Такатори Мамору, был лишён подобной роскоши. Никакой беззаботности, никакой наивности, только работа, работа и работа. В попытках угодить деду, сделать так, чтобы тот заметил внука и одобрил его действия, Мамору трудился не покладая рук. Участвовал в заседаниях совета директоров компании, сперва слушая, а потом и внося предложения. Посещал мероприятия, организуемые «Такатори Групп» для партнёров и знакомых семьи. Он даже смог несколько раз представить компанию перед журналистами, когда те брали у него интервью. Конечно, ответы на вопросы были обговорены заранее и грамотно составлены консультантами деда, но Мамору пришлось их выучить, чтобы произносить речь перед камерой с естественным видом...
Но где уж тут быть естественным, когда то и дело Мамору ловил на себе взгляд своего нового телохранителя, Наоэ Наги. И хотя он старался не подавать виду, присутствие телекинетика его нервировало.
Ладно, нервировал не только взгляд и мелькание на периферии, но само осознание того, что Наоэ Наги был его бывшим врагом. Точнее, в прошлом Мамору считал его врагом. Пытался подстрелить, если они встречались на миссиях. А теперь должен доверить ему свою жизнь? Ведь не серьёзно же Кроуфорд заявил, будто Наоэ Наги будет служить у него телохранителем? Или серьёзно?
Мамору, по крайней мере, в это не верил. И продолжал носить в рукавах пиджака свои дротики.
— Знаешь, — сказал как-то раз Наоэ, — во время такого ветра они бесполезны.
Они стояли возле стойки администратора на первом этаже «Такатори Групп» и ждали, когда подадут машину. Мамору предстояло отправиться на благотворительный вечер и присутствовать там от лица компании. Сквозь прозрачные раздвижные двери было видно, как сильные порывы ветра мотают туда-сюда светофор, подвешенный над пешеходным переходом. Скорей всего, прежде чем они дойдут до машины, оба будут мокрыми до последней нитки. Не удивительно, что на вечер поручили ехать именно Мамору. Старики в такую погоду и носа на улицу не высовывают, а вот молодого наследника можно выпихнуть под дождь...
— О чём ты? — спросил Мамору. Телекинетик служил у него уже неделю, и он так до сих пор и не знал, как к нему обращаться, поэтому общение у них проходило несколько натянуто.
— Я вот о них, — ответил Наоэ и вытянул руку, наставив её на Мамору.
Один из дротиков выскользнул из-за отворота пиджака, и Мамору вздрогнул.
— Отдай, — процедил он, хватая дротик пальцами.
— А зачем они тебе, если Кроуфорд поручил мне быть твоим телохранителем? — телекинетик явно не страдал от избытка вежливости и обращался к Мамору как к равному. И только на людях разыгрывал вежливого подчинённого.
— Не упоминай о нём, тебя могут услышать, — одёрнул его Мамору. Машина задерживалась, дождь на улице становился сильнее, выходки телекинетика заставляли нервничать.
— Хорошо. Так зачем?
— От них всё ещё есть толк, если на меня нападут в помещении.
— Я тебя защищу.
Мамору посмотрел на Наоэ во все глаза.
— Неужто вы, Шварц, думали, будто я и вправду буду считать...
— Шварц больше нет, — перебил Наоэ. — Теперь я работаю на тебя. Я твой. Личный. Телохранитель.
Он произнёс каждое слово по раздельности, будто Мамору был ребёнком, и ему нужно было втолковывать очевидные вещи. Ну что же.
— Наги-кун. Я. Тебе. Не доверяю, — ответил Мамору, не сводя с него взгляда.
Губы телекинетика чуть дрогнули.
— Ты первый раз назвал меня по имени, — вот и всё, что он сказал.
Мамору отвернулся.
К тротуару наконец-то подали лимузин.
Уже сидя в машине, Мамору заметил, что костюм Наги совершенно сух, тогда как его собственный намок, несмотря на то, что Мамору добирался до лимузина под зонтом.
— Всё эти телекинетические штучки, — проворчал он, стряхивая капли дождя с рукава мокрой ладонью.
Наги снова слегка улыбнулся. Эту улыбку ещё нужно было поймать, и Мамору удивлялся, что вообще её замечает.
В начале осени в Токио всё казалось холодным и серым. Дождь сглаживал все цвета, приглушал их до блёклых, отнимал краски у самого яркого из сезонов года.
— Не люблю дождь, — пробормотал Мамору вслух.
Наги не ответил. Разумеется, ему-то с чего не любить дождь? Своими способностями он наверняка мог охранить себя и от дождя, и от ветра...
Рука Наги лежала на сиденье машины. Мамору машинально отметил коротко стриженные ногти, округлые кончики тонких пальцев и крупные костяшки. Одновременно изящная и грубая рука. Суставы сильные и широкие, но пальцы по форме напоминают женские. Мамору и не заметил, как впился взглядом в руку Наги, рассматривая ногти, кожу и отмечая слабый загар...
— Что? — спросил телекинетик. Разумеется, любой бы спросил, если бы заметил, что на него так глазеют.
Мамору вздрогнул, будто застигнутый на месте преступления.
— Нет, ничего.
Отвернулся к окну, и до места назначения они добрались молча. Каждый рассматривал дождь в своё окно.
***
Работа Наги заканчивалась вечером, когда Мамору доставляли на служебной машине домой. Тогда Наги прощался до завтра и отправлялся к себе. Кроуфорд помог ему снять небольшую квартирку неподалёку от станции метро. В квартире была мебель, компьютер и холодильник, а ещё телефон, который всегда молчал. Но однажды он зазвонил, и Наги, только вернувшийся с работы, машинально шагнул к аппарату, поднял трубку и сказал:
— Алло?
— На твоём месте я бы лучше охранял своего босса, — раздался на том конце провода голос Кроуфорда.
Наги хватило ума не называть имён: за его квартирой вполне могли следить.
— Что-то случится? — спросил он вместо этого. — Когда?
— Сегодня.
Наги мысленно повторил одно из непонятных ругательств Фарфарелло. Хотя Шульдих и говорил, что бранные слова такому чибику, как он, не к лицу, Наги всё равно время от времени испытывал желание выругаться. Сейчас был как раз такой случай.
— Где? — спросил он без особой надежды...
...но Кроуфорд назвал точный адрес. Какой-то клуб в Сибуе. За каким чёртом туда понесло наследника «Такатори Групп», трудно сказать.
Наги повесил трубку, не прощаясь.
***
Ночь была прохладная и полная цвета. Фары машин, яркие огни реклам: неоновые вспышки и всполохи, тротуары, залитые светом витрин, фонари, горящие, словно маленькие солнца. Ночи в Сибуе не было. Играла музыка, кругом толклись люди, крикливо и ярко одетые. Машины, будто тяжёлые томные рыбы-исполины, скользили фарами мимо, проезжая по дороге; в своих сытых начищенных боках и тонированных стёклах они отражали веселящуюся толпу: стаю голодных хищников, оказавшихся на открытом месте в поисках развлечений.
Наги чувствовал на себе чужие взгляды. Он не привык к взглядам, они заставляли его чувствовать себя неуверенно и злиться из-за этого. А злоба и телекинез несовместимы. Кто-то окликнул его и назвал «красивым мальчиком». Кто-то попытался положить руку на плечо. Наги даже не понял, мужчина то был или женщина; он оттолкнул от себя чужое тело и, не сбавляя скорости, прошел дальше. Позади кто-то ахнул, а дальше толпа съела все звуки, поглотила шумом голосов и громкими мелодиями. Круглосуточно работающие торговые центры, рестораны, танцплощадки, залы с игровыми автоматами, бары, гостиницы и отели — всё вперемешку, и Наги шёл мимо витрин, рекламных щитов и раздвижных стеклянных дверей, разыскивая нужный адрес. Ему пришлось свернуть на перекрёстке на более тихую улочку, — клуб находился именно здесь. Кроуфорд советовал зайти с заднего хода, и Наги решил обойти здание. С каждым шагом становилось всё темнее, яркая ночь оставалась за спиной, её нарядная мишура блекла и тускнела вместе со звуками музыки и рекламными объявлениями. Наги завернул к полуподвальному выходу из клуба и понял, что опоздал.
Один человек, скорчившись, валялся на земле без движения. Наги даже не сразу его заметил. Двое других окружили Мамору, заставив его прижаться спиной к стене. Возле самого выхода, привалившись к перилам, лежал ещё один мужчина, явно без сознания. Наги решил не принимать его в расчёт. Выставил вперёд руку и без предупреждения направил волну телекинеза в тех двоих, что загнали Мамору в угол. Некогда было раздумывать, некогда что-то решать. Возможно, Наги и переволновался самую малость — когда заметил, что в руках Мамору сжимает эти свои дурацкие маленькие дротики. Нападавших смяло, словно они были бумажным мусором. Наги услышал их предсмертные вскрики, короткие и тихие: воздух покинул их рваные лёгкие, раздавленные сердца уже не бились, кровь начала растекаться по чёрному асфальту, будто густой расплавленный шоколад.
Наги опустил руку.
— Ох, ничего себе, — проговорил Мамору, разглядывая кровавое месиво у себя под ногами.
Наги услышал его слова не ушами, а всей кожей. Колебания воздуха, все эти молекулы, висящие в пространстве, — однажды Шульдих влез в голову к какому-то физику, уж очень ему было интересно разобраться в том, как работает сила Наги, и сам Наги запомнил именно про то, что воздух состоит из молекул, и расстояния между ними слишком большие по сравнению с твёрдыми телами... Да, они владели сверхъестественными способностями, но не знали, как те работают. Воспоминание о Шульдихе явилось неожиданно, яркое, рыжее, будто волна солнечного света, плеснуло на него, помогая отрешиться от тёмного переулка между домами, от тяжело ворочающейся громады телекинеза под кожей, под самыми кончиками пальцев. Наги вздохнул и тихо сказал:
— В следующий раз позови меня с собой. Охранять тебя — моя работа.
— Прости, Наги-кун. Не хотел тебя тревожить, — беспечно ответил Мамору, убирая в рукав дротик.
Беспечность его была явно напускной, возможно слегка гипертрофированной, но в остальном Мамору прекрасно держал себя в руках и ничем не показывал больше своего удивления или недовольства от присутствия Наги. Он вёл себя так, словно Наги должен был быть рядом! Так, будто они сюда пришли вместе, будто он ждал его появления. А, может, действительно ждал? Наги решил, что обдумает эти вопросы позже.
Человек лежащий у выхода, застонал и пошевелил рукой.
— Тихо, Наги-кун. Это Ёдзи. Ему нужна помощь.
Ёдзи нужна помощь? Наги бы поспорил, если бы у него спросили, кому здесь на самом деле нужна была помощь.
Мамору тем временем подошёл к Ёдзи, нагнулся и потряс его за плечо. Наги напрягся. Ёдзи там или не Ёдзи, но даже с пяти шагов можно было ощутить исходящий от него запах. Пахло алкоголем и ещё чем-то зыбким... Болезнью. Так, бывало, пах Фарфарелло во время своих приступов.
— Помоги мне, — попросил Мамору, пытаясь приподнять Ёдзи и закинуть его руку к себе на плечо.
Наги невольно восхитился. У Мамору не было никаких сверхспособностей, он не особенно был силён физически, и всё-таки собирался тащить на себе пьяного товарища.
Наги подошёл к Ёдзи с другой стороны и осторожно приподнял его телекинезом, стараясь, чтобы грязная куртка не испачкала его одежду.
— ....красный пёс, — пробормотал Ёдзи. — Он всё ближе... На нём нет кожи... Всё кончено...
— Ему нужен врач, — горестно проговорил Мамору, и в это мгновение Наги захотелось всё бросить и очутиться за множество километров отсюда, не помогать пьяным, не спасать слабых и вообще не знать ничего о том, чем занимается Мамору Такатори по ночам.
— Здесь у него есть знакомая женщина, — продолжал Мамору. — Я знаю, потому что наблюдал за ним всё это время... Давай отнесём его к ней.
Наги не ответил, но послушно зашагал в нужную сторону.
***
Сезон тайфунов окончился. Окончательно похолодало. Днём ещё светило солнце, но теперь его лучи были прозрачно-равнодушны и направлены куда-то вовне; они совсем не согревали, как летом, и дарили лишь воспоминание о тепле, но не само тепло. Температура по ночам стала опускаться всё ниже, листва на деревьях начала неотвратимо краснеть.
— Гляди, Наги-кун, — сказал Мамору, выйдя во время обеда на крышу, — они красные, будто кровь. Кленовые листья.
На крыше был разбит сад, традиционный, японский. Такие сады Наги видел разве что в дорогостоящих рёканах, да в некоторых частных поместьях. Слишком дорогое удовольствие все эти бонсаи, древние глиняные горшки и бронзовые скульптуры, покрытые патиной. Часть бонсаев в саду «Такатори Групп» была выращена из клёнов. Деревца не выше полуметра, каждое — на подставке, в плоской глиняной посудине. Листва миниатюрных клёнов покраснела раньше, чем у городских деревьев на улице. Крохотные пятиконечные листочки трепетали на солнце. Кровь? При чём здесь кровь? Наги хмыкнул.
— Ничего общего с кровью, — возразил он. — Они для этого слишком красивые.
Мамору посмотрел на него как будто с удивлением. Может, не привык, когда с ним спорили? Кроуфорд ведь предупреждал, что они не сработаются... Хотя Наги так и не понял, к чему были эти предупреждения. Товарищеских отношений он с Такатори заводить не собирался, а в остальном работалось ему сносно. Вот только вчерашняя выходка Мамору напрягала. Сорвался ночью, ничего не сказав. А если бы Кроуфорд не предупредил Наги, что тогда? Справился бы Мамору один с тремя нападавшими?
Наги гадал, должен ли он стараться охранять своего босса от излишнего геройства и глупости или это будет бесполезным занятием. Кроуфорд, по крайней мере, имел голову на плечах и в безнадёжные авантюры не вписывался. Мамору же явно не страдал избытком осторожности.
— С утра я позвонил в Америку, - сказал вдруг Мамору. — Разговаривал с Аей. Можешь передать Кроуфорду, что я возглавлю Вайсс, как Персия. Ая согласился вернуться; Вайсс возрождаются.
— Мы больше не общаемся с Кроуфордом, — ответил Наги. — За всё это время он вышел со мной на связь только раз. Вчера, чтобы предупредить о том происшествии.
И снова Мамору выглядел удивлённым.
— Вот как, — пробормотал он, поспешно отведя взгляд.
Наги заметил, что эти вот взгляды искоса начали повторяться с регулярностью. Во время поездок в машине, во время таких вот прогулок, когда у Мамору бывали свободные минуты, но чаще всего по вечерам — как будто Мамору уставал держать себя в рамках и позволял себе вольность — посмотреть по сторонам и заодно разглядеть его, Наги.
— Что-то не так? — спросил Наги напрямую. Ему и правда хотелось ясности.
Мамору покачал головой, но потом всё же сказал:
— Если я стану новым Персией, будешь ли ты охранять меня так же, как вчера?
— Конечно, — ответил Наги.
— А если Персией станет Ая? И я присоединюсь к Вайсс, как Оми Цукиёно?
Наги растерянно посмотрел в сторону. Обрисованная ситуация отличалась от указаний Кроуфорда. И в то же время Наги понимал, что ему должно делать.
— Я буду защищать тебя, пока Вайсс противостоят Эсцет.
Мамору улыбнулся так, будто Наги сделал ему дорогой подарок.
— Спасибо, Наги-кун, — ответил он.
Наги подумал, может ли он в ответ называть Мамору по имени, и не будет ли это… лишним.
***
Ая приехал через несколько дней. После разговора с ним Мамору ходил то в приподнятом настроении, то задумчивый и слишком много смотрел на клёны. Про себя Наги решил, что ему нравится работа телохранителя. Мамору просматривал списки кандидатов для обновлённого состава Вайсс, секретарша Рэкс то и дело приносила ему досье в синей папке. Наконец недостающие кандидаты были выбраны, торговое помещение под магазин арендовано, косметический ремонт в нём — сделан. Наступил ноябрь. И Наги впервые хотелось, чтобы алые листья с деревьев облетели как можно скорее. Убеждённость Мамору в том, что их цвет напоминает цвет крови, оказалась заразной.
Наги несколько раз отражал нападения на своего босса. Пару раз это были обычные грабители: за Мамору обнаружилась дурная привычка поздними вечерами шнырять по сомнительным адресам и тёмным переулкам. Он сам проводил какие-то расследования, хотя Наги был уверен: с его деньгами ничего не стоило нанять людей, которые достали бы нужные сведения так же эффективно. Может, Мамору опасался утечки информации? Кажется, предыдущего Персию предали и убили его же собственные люди. Хотя Наги не уточнял подробностей. Ему просто нравилось в нужный момент находиться рядом. Да, ему это — нравилось!
— А можно я буду звать тебя по имени? — спросил он как-то раз.
Они возвращались с очередного расследования. Ничего полезного не обнаружили, кроме того, что поставки оружия местной группировке, продающей наркотики, приходят откуда-то из Европы. В них стреляли, но Наги успешно отразил все пули. Тогда один из обдолбанных торчков закричал и выстрелил в бензобак старенькой субару, припаркованной рядом с ними. В багажнике была взрывчатка, и рванула она знатно. Наги как мог, постарался скомпенсировать ударную волну, но их вдвоём всё равно сшибло с ног. Так что свой вопрос он задал, лёжа на земле и прикрывая Мамору своим телом.
— Конечно, можно, — ответил Мамору. — Я всё гадал, когда ты спросишь.
Глаза Мамору ярко блестели в отсветах горящей машины. Наги чувствовал себя немного оглушённым и слегка — глупым. Это было странно.
Глава 3
Города и люди
Города и люди
Наверное, можно предположить, что со временем их отношения станут более доверительными, более глубокими, их общение разнообразится рассказами о прошлом — кто в какой команде работал, кто что помнит. Можно было бы предположить ностальгические воспоминания и шутливые истории, например: «А однажды Ёдзи отправили…» и «Как-то раз Шульдих купил…», и ещё «А Кэн поехал провожать его на вокзал…», и «Но Кроуфорд сказал, что не получится, ведь…»
Но ничего этого не было. Мамору Такатори был несколько замкнут, что уж тут говорить о Наги. Нет, они общались, разумеется. Разве можно было обойтись совсем без слов и разговоров? Наги вполне мог спросить Мамору, во сколько его забирать на машине завтра — и после он передавал распоряжение Мамору секретарю и водителю. Мамору мог предупредить Наги, что ночью, когда они отправят Рекс и водителя по домам, они вдвоём отправятся на расследование для Вайсс — впрочем, с тех пор, как Ёдзи и Кэн уехали в Европу, Мамору почти перестал их вести. Он лишь ждал отчётов Ёдзи о миссии, в основном сосредоточившись на работе Вайсс в Японии.
Возможно, будь Наги более общительным, чуть более находчивым, возможно, если бы он не умалчивал большую часть того, о чём думал, у них могло бы сложиться некое общение. Они бы даже, быть может, смогли бы стать друзьями. Но Кроуфорд не говорил Наги: «Подружись с Такатори Мамору», нет. Он ведь сказал: «Ты будешь на него работать», а работа и дружба — это совершенно разные вещи. И, хотя работа телохранителя пришлась Наги по душе, он не делал никаких попыток к сближению. Не то чтобы он привык, что одно слово Кроуфорда определяет всю его жизнь. Просто… Кроуфорд ведь предупредил бы его, если бы в его жизни что-то должно было измениться, верно? Поэтому Наги просто… плыл по течению и старался не думать.
Он старался не думать, почему так часто думает о Мамору. Старался не думать, почему с нетерпением ждёт понедельника после выходных. Почему ему интересно, когда Мамору говорит о компьютерах, о погоде, о сотрудниках «Такатори Групп»… Оказывается, не думать — очень легко, особенно когда считаешь, что у тебя на всё хватит времени.
***
Мамору помнил разные города. Вайсс в своём фургончике проезжали их один за другим, исколесили чуть ли не всю Японию. Набирали диких цветов по дороге и продавали их потом в ближайшем городке. Покупали на вырученные деньги бензин, еду и ехали дальше. Если не было миссий, то можно было спокойно жить от города к городу, и Мамору нравилась такая жизнь.
Однажды они остановились в долине, где росло множество луговых цветов. Они провели там весь день, и это был самый лучший день в жизни Цукиёно Оми. Мамору вспоминал этот день с тёплой ностальгией.
Возможно, возрождая Вайсс, он надеялся на то, что тепло того дня вернётся, что они четверо снова станут семьёй, как в тот день.
Но выходило так, что у каждого из них были свои проблемы, свои причины вернуться, свои шрамы, которые болели... И чужим участием их было не излечить, былую дружбу и взаимопонимание — не вернуть. Они четверо были... Они были, как разные города, и вместе им быть уже было не суждено. Ая постоянно ругался с Ёдзи. Кэна интересовали только убийства, а сам Мамору превратился в силуэт с экрана. Где уж тут быть общности и единению. Каждый стоял на своём. Каждый был одинок в своём собственном мире.
Мамору вспоминал поездку из города в город и понимал, что никакие созывы команд не заставят их снова стать едиными.
Он сам был городом. Сам-в-себе, одинокий и отгородившийся от всех. Спрятавший свои мечты и надежды так глубоко, что никто бы не догадался.
***
Мамору иногда снился сон. Он сидел за рулём цветочного фургончика и разъезжал по стране, из города в город, от одного посёлка к другому. Он искал остальных. Ёдзи, Аю и Кэна. Во сне ему было настолько одиноко, что он просыпался от боли в сердце, а горло казалось пережато спазмом.
В одном из городов всё было безликим и серым: серые дома, серые улицы. Всё будто припорошено мелким пеплом. Здесь всё было каким-то средневековым, старинным: в домах широкие веранды, кругом сплошь циновки да татами, тонкие стены, узкие улочки, деревянные мостовые. Жители города были красноволосы. Некоторые носили длинные косы, другие — короткие стрижки, и все они были очень похожи на Аю. Вот только у Аи никогда не было настолько пустых и безвольных глаз. Даже когда похитили его сестрёнку, Ая продолжал бороться.
Мамору останавливал фургон на центральной площади, выбегал в толпу равнодушных людей и окликал его. Напрасно. Аи не было.
В другом городе играла музыка. Лёгкая ритмичная музыка с клубных вечеринок. Мамору вспоминал, как танцевал однажды с Окой под такую вот музыку. И неизменно вспоминал, что было с Окой после, как она умерла. Теперь на дискотеках ему было не до веселья. И здесь, в этом городе, пробираясь между беззаботно танцующими парочками, он искал Ёдзи. Ведь Ёдзи любил танцевать, жутко любил, он обязательно должен был быть в этом танцующем городе... Это просто Мамору его плохо искал.
Следующий город был совершенно нетипичный для Японии. Он весь состоял из бетонных коробок, расписанных граффити. Чёрные провалы окон и дверей, заброшенный город, трущобы американского мегаполиса — такое Мамору видел только в кино. Он шёл по этим трущобам с опаской, потому что понимал, что в подобном месте можно нарваться только на каких-нибудь отморозков... Но вот вдалеке он слышал шум игры в футбол. Не американский футбол, а тот самый соккер, который так любил Кэн. Слышал, как игрок пинает мяч, как кричит толпа на стадионе — и начинал искать этот самый стадион. Ведь там наверняка на воротах стоял Кэн. Наверняка.
Мамору просыпался, так никого и не отыскав. Просыпался, понимая, что все его товарищи ушли от него далеко вперёд, к своим проблемам и к своим целям. Понимая, что возрождая Вайсс, он зря воодушевлялся и надеялся воскресить прошлое. Он — изменился, Ая, Кэн и Ёдзи — тоже. Они все трое — как странные одинокие города, и сколько Мамору ни будет искать, он никогда не добьётся отклика, не отыщет настоящего дружеского тепла. Потому что всё уже было. И вряд ли вернётся, потому что — закончилось. Как реку нельзя повернуть вспять, а время нельзя вернуть назад, так и Вайсс нельзя заставить стать прежними.
Напрасно... Напрасно...
Мамору продолжал свои расследования. Он вышел на академию Коа, и теперь ему отчаянно хотелось разузнать, что там к чему. Досадно, но дальнейшее расследование нужно было проводить изнутри, внешним наблюдением делу не поможешь, только привлечёшь ненужное внимание. На академию Мамору натолкнула история Агури — это тоже было удивительно. Стоило лишь заняться поисками Эсцет, как нужные ниточки сами потянулись в руки. Впрочем, Наги называл это обычным совпадением. Мамору не настаивал.
О, кстати. С ним постоянно был Наоэ Наги. Сопровождал во время каждой вылазки. Мамору уже был уверен в своём телохранителе, как в себе. Возможно, доверять настолько безоговорочно было глупо, но время — больше трёх месяцев — показало, что на Наги можно положиться.
Они возвращались с очередной вылазки, Мамору сидел за рулём своей Хонды — он нечасто управлял авто, у него постоянно были водители, но это не значило, будто он совсем разучился держать руль. Он уже почти доехал до дома — до своего дома. Когда они половину ночи проводили, шпионя за складами или квартирами, Наги оставался у него в гостях. Ночевал на диване в гостиной (квартира Мамору была европейского типа). У Наги тут была своя зубная щётка и смена одежды.
Мамору припарковался в подземной парковке, вытащил ключ из зажигания и уже взялся за ручку дверцы, как его остановил голос Наги:
— Кроуфорд звонил. Он сказал, что мне нужно уехать.
— Да? — переспросил Мамору, лихорадочно пытаясь поймать хоть одну здравую мысль в своей голове. Всего пара фраз, а какой результат — он полностью деморализован. — И куда? Если это не секрет?
— Я и сам пока не знаю. Это связано с расследованием, которое ты ведёшь...
— Значит, это связано с Эсцет, — утвердительно произнёс Мамору.
Он смотрел в одну точку. На шкалу магнитолы в машине. Взгляд опущен. Поднять глаза на Наги у него не было сил.
— Скорее всего.
Мамору закусил губу. Что произошло, что сообщение о внезапном отъезде Наоэ Наги вызывает в нём такие сильные эмоции?
— Когда ты едешь? — спросил он. — Возможно, я на время твоего отсутствия подберу себе кого-нибудь из кандидатов в телохранители...
— Не стоит. Они без способностей, и толку в них...
— Когда ты уезжаешь? — спросил Мамору, чуть повысив голос. Кажется, он уже проглядел дыру в магнитоле на волне NHK FM.
— Я вернусь обратно, как только будет можно.
Мамору вскинулся и увидел, что Наги не сводит с него глаз. Увидел, что Наги нахмурен. Нахмурился сам.
— А если не вернёшься? — еле слышно прошептал Мамору. Дурная примета — говорить о плохом перед миссией. А вдруг накличешь беду? Но как тут смолчишь? — Кроуфорд уверен? Быть может, ты больше пользы принесёшь здесь? Тут у нас орудуют агенты Эсцет, и помощь союзного паранорма будет не лишней, особенно если это будешь...
Наги протянул к нему руку, и Мамору замолчал, захлебнувшись словами. Пальцы прижались к его губам. Тёплые и осторожные.
Мамору разомкнул губы и вздохнул. В голове у него взорвалось что-то яркое.
Всё.
— Я вернусь, — повторил Наги.
Человеческое тело потрясающее. Пока судорожно колотилось сердце в груди, пока перед глазами стояла мутная пелена, пока на губах остывало ощущение чужого прикосновения, Мамору машинально двигался и совершал привычные действия. Вышел из машины, вызвал лифт, нажал кнопку нужного этажа. Наги был рядом, и они молчали...
Наутро Наги уехал.
***
Возвращение в Мюнхен было сродни удару обухом топора по темечку. Будто не было этой красной-золотой осени в Японии, будто он всё ещё в Шварц, и ничего не изменилось. Если притвориться, то можно представить, что из подвала до сих пор слышны бормотания Фарфарелло. Вот только перебоев с электричеством больше нет. Кого Наги обманывает? Только себя.
Кроуфорд с газетой в гостиной. Для того, чтобы использовать дар оракула в полную силу, нужна информация, и Кроуфорд пожирает её в неимоверных количествах. Шульдих на кухне. Нет-нет, он не готовит, он не умеет готовить, за эти месяцы ничего не изменилось. Он просто заказывает еду с доставкой на дом.
«Ну ты и дурак, Наги. Уехать в такой момент и упустить возможность расстаться со своей девственностью?!» Наги не сразу понимает, что это уже не его мысли, это просто Шульдих развлекается, дожидаясь курьера, и копается в его голове. Говорить рыжему телепату «перестань» — всё равно что говорить ветру «успокойся». Бесполезно. Тогда Наги сосредотачивается на воспоминании о губах Мамору, на воспоминании о его профиле, на его запахе, он думает о Такатори, думает... Наконец Шульдиху надоедает, Наги чувствует, что остался один. Но одиночество — вещь обоюдоострая, режет не хуже стилета. Наги одевается, ему тесно и душно в опустевшем доме с ополовиненными Шварц. Прошлого не воротишь, а ещё телекинез просится на волю, и его нужно выпустить, чтобы успокоиться. Взбудораженные воспоминаниями мысли тянутся к Мамору беспорядочно сильно.
В последнее время его сила возросла. Наги хочется узнать, насколько. Он должен прислушаться к себе и к своим новым способностям.
Мюнхен перед Рождеством такой уютный: слегка снежный и очень старинный. Совсем не Токио, Мюнхен не суетится и никуда не торопится. Мюнхен кажется Наги совершенно чужим городом. Это больше не его город. Его город там, где Мамору... Телепортация похожа на маленькую смерть. Наги учится.
***
Шульдих уже полчаса висит на телефоне. «...ты не представляешь... Да, у нас. Он не виноват, не ругай его... Насколько я понял, ещё несколько месяцев. Ты же знаешь, его видения такие непонятные, только он сам может в них разбираться...»
Кроуфорд проходит мимо и говорит:
«Я просил не лезть ко мне в голову!»
Шульдих смеётся, запрокинув подбородок.
«А хочешь...» — говорит он в трубку, не обращая внимания на подошедшего Кроуфорда. Тот ненавидит, когда его игнорируют; в его глазах загорается демонический блеск. Он прижимает Шульдиха к стене. Шульдих не расстаётся с телефоном. Наги видит стиснутые на трубке пальцы, чувствует их судорожное напряжение... Он уходит к себе в комнату.
Он не знает, кому звонил Шульдих. И не подозревал, что отношения Кроуфорда и Шульдиха настолько расширились, что теперь включают в себя третьего. А может, Наги тоже позвонить? Интересно, о чём они будут говорить с Мамору? Правда, судя по всему, телефон освободится нескоро. Поэтому Наги решает написать электронное письмо. Включает компьютер, не вставая с кровати. Нажимает телекинезом нужные кнопки на клавиатуре. Такатори Мамору. Написав письмо, Наги засыпает, и ему снится он.
***
Мамору опять снилось, будто он бродит по опустевшему городу. С тех пор, как Наги уехал, сны участились. Такие разные города, такие разные Кэн, Ая и Ёдзи, но ни один из них не откликается на призыв, всем им плевать на цветочника Оми, который их ищет... Одиночество и отчаяние шли рука об руку, и Мамору просыпался после подобных снов разбитым и невыспавшимся. Не помогал ни контрастный душ по утрам, ни кофе, к которому он пристрастился в последнее время. Сны — это они были всему причиной. Миссия в академии Коа шла своим чередом, Кэн и Ёдзи исправно отправляли отчёты о своих расследованиях в Европе, и только Шварц — молчали. Они и не обязаны были перед ним отчитываться, но Мамору было бы спокойнее, если бы он знал, что всё у всех в порядке. Дурацкие сны внушали ему иррациональную тревогу.
Но однажды пришло письмо с незнакомого адреса. Короткое и не несущее никакой конкретной информации о ходе миссии или об Эпитафии. Для Персии и Вайсс оно было бесполезно, но Мамору перечитал его раз десять.
В письме Наги писал, что в Мюнхене скучно. Что никто не знает, когда именно понадобятся его способности. Что он всё время думает о весне в Токио, об аллее цветущих деревьев. Писал о том, что хотел бы вернуться.
Когда Мамору в следующий раз приснился сон с городами — город Аи был самый сложный, поди найди одного человека среди сотен на него похожих — он был не один. Его сопровождал Наги. Полупрозрачный Наоэ Наги, следующий за ним по пятам, на полшага за спиной, словно он был его телохранителем даже во сне.
***
Увы, Наги не было суждено увидеть цветущий Токио этой весной. Шварц вернулись в Японию только летом, следуя по пятам Бергера и его людей. Психокинетик Лейла оказалась достойным противником, но Наги с нею справился. Плохим бы он был телохранителем, если бы не смог победить одного-единственного паранорма.
— Их вырастили из наших клеток, — объяснял он на следующее утро.
— Так это были ваши клоны? — удивлялся Мамору, широко раскрыв глаза.
Наги не хотелось говорить о паранормах. Он хотел спросить, с какого перепугу Мамору отправился на миссию лично. Ая, конечно, смог быстро среагировать во время нападения Ёдзи, но потом Мамору чуть не задушил один из учеников класса Z, пока сам Наги был далеко и занят — добивал Лейлу. Каким нужно быть дураком, чтобы идти на миссию самому, если команда Вайсс как раз и была создана для подобных действий? Наги не думал о себе. Он думал о том, сколько раз Мамору подвергался опасности вчера, сколько раз он, Наги, был далеко и не смог помочь. Это была опасная миссия, даже Кроуфорд, который сейчас отлёживался в частной клинике, признался наконец, что шансы на благоприятный исход были крайне малы...
Наги не хотел показывать, что волновался, вёл себя сдержанно. Мамору же наоборот сиял улыбкой.
— Теперь ты расскажешь, чем занимался всё это время? — спросил он, положив руку ему на плечо.
Наги покачал головой, с трудом выдерживая этот непринуждённый контакт. Чем он занимался? Сбегал из дома, когда на Шульдиха и Кроуфорда находило настроение заняться сексом, гулял по Мюнхену, вспоминал о Японии и о Мамору? Наги отвёл взгляд и сказал:
— Нет... Ничего такого.
— А я скучал. С возвращением, Наги-кун!
И тут Мамору его обнял. Наверное, так заведено между друзей, — тактильный контакт очень важен при общении. Наги знал об этом, но не думал, что ему когда-нибудь придётся находиться с человеком настолько близко — и по своей воле, а не по вине обстоятельств. Одно дело лёгкое прикосновение. Да, однажды Наги не выдержал и коснулся Мамору сам. Но это одно. И совсем другое дело — такое близкое и горячее прикосновение. Наги ощутил тяжесть и силу объятий, тесноту и интимность. Чувства смешались с тактильными ощущениями, эмпатия — с телекинезом. Наги прошило с головы до пят, он замер, прислушиваясь к себе. Слова «Я скучал» щекотали уши изнутри. Сердце Наги стучало навстречу сердцу Мамору. Наги и сам не понял, в какой момент поднял руки и обнял Мамору в ответ. Ладони прижались к худой напряжённой спине. Наги замер, каждой клеточкой своего тела впитывая ощущения.
«Я тоже», — услышал он собственный голос. Мамору в его руках глубоко вздохнул.
Самым естественным было поцеловать его, что Наги и сделал.
И он считал, что с Тот целоваться было приятно? Поцелуй с Мамору буквально выбил у него почву из-под ног. Наги схватился за его плечи, чувствуя ответное пожатие. Сердце Мамору заколотилось быстрее, температура тела поднялась. Наги отмечал эти изменения и таял оттого, что был причиной их возникновения. Внезапно Мамору резко отстранился. Наги открыл глаза — когда он успел их закрыть?
— Ух ты, — сказал Мамору.
Прежде, чем Наги начал выяснять, хорошее это «ух ты» или плохое, Мамору потянулся обратно, теперь уж целуя его сам.
Предвидел ли это Кроуфорд, когда предлагал Мамору взять Наги к себе на работу телохранителем? Если честно, Наги было всё равно.
Глава 4
Встречи и расставания
Встречи и расставания
Первый секс у них с Мамору случился спонтанно и словно сам собою. Будто просто должен был случиться, и всё тут. Слово за слово, поцелуй за поцелуем, — и в следующее мгновение Наги осознал, что они уже в кровати. А ещё в следующее мгновение их было уже не оттащить друг от друга никакой силой. Так полыхнуло в Наги осознание «вместе», что и не передать. Мамору словно превратился в магнит, к которому Наги притягивало, как простое железо. Сопротивляйся, не сопротивляйся — без разницы. Марево перед глазами, телекинез бушует и выгибается под кожей, кожа Мамору тонкая и горячая; в ушах мешается звук их жаркого дыхания и тихие возгласы, и слышится рваный стук сердца, а от поцелуев кружится голова, горло сохнет стонами, в глазах взрываются звёзды, целые галактики сверхновых звёзд... И Мамору после оргазма: мягкий и податливый, тёплый, солнечный, неторопливый.
В сексе они не пробовали что-то особенное. Не хотелось, значит ни к чему. Просто тело к телу, этого ведь достаточно. Наги прикасался везде, трогал, любил... Разве нужно что-то ещё? Но когда Мамору предложил «давай я лягу вот так, а ты попробуешь сверху», Наги выполнил его просьбу. А когда Мамору сказал ему «я хочу тебя внутри», Наги чуть не кончил раньше времени. Но не кончил, и хорошо. Мамору, кажется, понравилось, и, судя по всему, очень. Он превратился в гибкий сгусток энергии и потенциального движения. Наги держал его в руках и телекинезом, плавился от восторга и тактильных ощущений, которые заставляли захлёбываться, чуть ли не крича, и тонуть, тонуть, тонуть...
***
А потом всё сломалось. Появился Фудзимия Ая. Наги до сих пор и не замечал, как много его в жизни Мамору. Ая-кун то, Ая-кун сё. Благородный, совестливый, честный. Настоящий самурай, да и только. Другие Ае-куну в подмётки не годились... Будучи вынужденным выслушивать дифирамбы Фудзимии, Наги ощущал себя... Ну, не очень хорошо, это точно. Хреново ощущал, если быть честнее. Неуверенность, безосновательные подозрения, недовольство собой. Кто угодно будет собою недоволен, если случится так, что твой любовник восхищается другим. Начнёшь копаться в себе, выискивать, чем ты хуже него, внезапного конкурента.
***
— Знаешь, по досье невозможно составить полной картины о человеке, — говорил Мамору. — Всегда надо встретиться с ним лично. Вот, например, Ая. Перед встречей с Вайсс я прочёл их досье, но совершенно не был готов к тому, каким человеком окажется Ая.
***
— Я всегда мог на него положиться. Только на него, представляешь? Кэну лишь бы в футбол играть с мелкими. Кэну нравится, когда жизнь проста и понятна. Ёдзи... Ну, он был из нас самый старший, но у него одни девушки на уме. Нельзя же быть таким... Вот я на него смотрел и думал: «Оми, не дай бог, ты в его годы будешь таким же». А Ая... На него можно было положиться. Почти всегда.
***
— Однажды Ая-кун остался прикрывать нас от телохранителей одного китайского мафиози. Представляешь, китайская мафия, и у нас. Ужас. И Ая остался. Сказал «Отходите», вытащил катану и побежал преследователям наперерез. Ёдзи с нами не было, а Кэн вывихнул плечо, когда упал со второго этажа... В общем, мы вдвоём и Ая. Он вернулся под утро, через час уже надо было магазин открывать... Я так и не поблагодарил его за тот случай. Помнил всё время, но не поблагодарил. У нас в Вайсс это вообще не было принято, понимаешь? Думаю, я зря стеснялся сказать ему спасибо...
***
Когда Мамору говорил об Ае, его взгляд светлел и становился мечтательным. Каждый раз. Каждый хренов раз, когда он упоминал Фудзимию, красноволосого мечника Вайсс. После встреч с этим Аей на Мамору накатывали ностальгия и потребность поговорить. Наги, сохраняя невозмутимое выражение на лице, слушал. Пока однажды...
— Он тебе нравился? — спросил Наги. Не выдержал. Молчать долго было не в его правилах.
— Что? — Мамору поглядел на него удивлённо. Безоблачный взгляд, откровенный.
— Я говорю...
— Да нет, я слышал, — перебил его Мамору, краснея. Краснея! — Я никогда и не думал так об Ае-куне... Он же мой товарищ по команде. Разве я мог...
Зато вполне мог теперь. Молодец, Наоэ Наги. Заронил дурную мысль в чужую голову.
— Не думай об этом, — Мамору улыбнулся, но вышло это у него натянуто. — Прости, что так часто рассказывал о нём. Ты даже вон что придумал...
— Да нет, рассказывай. Я не против, — соврал Наги с каменным выражением лица. Даже плечами нашёл в себе силы пожать.
И тут в селекторе раздался голос Рекс: звонил Фудзимия-сан и просил соединить его с Мамору. Как Наги выстоял, сдержался и не разнёс в главном офисе «Такатори Групп» что-нибудь хрупкое или стеклянное, было непонятно.
Он стал свидетелем телефонного разговора, в котором Фудзимия договаривался с Мамору о встрече. Наги пытался убедить Мамору не ходить туда. Потом пытался объяснить обязательное присутствие телохранителя, но отчего-то причина «А вдруг враги, психи или Эсцет» не показалась Мамору важной. Отговорка «Это просто дружеская встреча, ничего больше» казалась шитой белыми нитками, вызывала подозрения и жгучую обиду.
***
Их встреча с Аей состоялась на пирсе одного из портовых доков Токио. Было бы странно, если бы Ая принялся что-то долго говорить и доказывать. Ведь это же Ая. Он просто сказал Мамору, что уезжает обратно в Нью-Йорк. И потом — ещё что-то про благодарность. И про обязанности. У Мамору немного звенело в ушах, он почти ничего не слышал. Жаль. Ведь они с Аей последнее время редко разговаривали вот так, спокойно и неторопливо. Но Ая прощался. Из всей его немногословной речи Мамору запомнил только спокойные и ровные интонации голоса. Прощаться не хотелось. Не хотелось отпускать Аю. Но таково было его собственное решение — уехать. И кем бы Мамору ни был, он не имел никакого права навязывать близким людям свои желания.
Он слушал его голос и смотрел на на масляную плёнку и грязную пену, покачивающуюся на ленивых прибойных волнах. Он не сводил взгляда с воды, цеплялся за неё, будто за спасательный круг. Будто что-то и в самом деле могло ему помочь заставить Аю изменить решение...
В доках было грязно. Но Ая сам попросил о встрече в этом месте. Хотя Наги и отговаривал, Мамору не смог отказать. Вряд ли Ая руководствовался санитарной чистотой в выборе места встречи. Скорее всего, он искал место без свидетелей, чтобы не подставлять Мамору знакомством с собою. Во всяком случае, в этот час в доках не было ни души, только они двое.
— Ты всегда останешься моим другом, Ая-кун, что бы ни случилось, — сказал наконец Мамору и положил руку Ае на плечо.
И услышал в ответ «спасибо».
Ая никогда никого не благодарил просто так. Значит, слова Мамору действительно были для него важны. И, может быть, сам Мамору тоже?